Ознакомительная версия.
Однажды Роза застала свою учительницу в слезах и та под большим секретом рассказала Розе, что она беременна. Когда Роза попыталась расспросить, как это произошло, Людмила потеряла сознание. Когда она очнулась, ее стало тошнить. Кое-как умывшись и приведя себя в порядок, девушка рассказала Розе, что вот уже почти год встречается с «товарищем капитаном» – директором приюта Петром Ивановичем.
Все началось с того, что Петр Иванович как-то подвез на своей машине Людмилу в город. Людмила по-прежнему жила в отдельной келье монастыря, но иногда выходила в город за покупками. В тот раз Петр Иванович терпеливо ходил, хромая, вместе с Людой, помогая отоваривать продуктовые и товарные карточки. По дороге они много говорили и Людмила из его слов узнала про жизнь «товарища капитана». По его словам, он вырос в семье офицера, прошедшего горнила гражданской войны. С детства Петю готовили к военной службе, и когда пришел возраст, его призвали в армию. Он с гордостью отмечал и всегда подчеркивал, что рекомендацию ему подписал сам комдив Буденный, который был близко знаком с его отцом. Петра определили в войска НКВД, из которых через три года он был направлен на офицерские курсы. Уже будучи офицером, Петр столкнулся с безжалостной и бесконтрольной системой, где все поступки оправдывались партийной необходимостью. Самоуправство и беспредел были нормой, а попытки населения взывать к справедливости ограничивались круговой порукой и «честью мундира». Более того, жалобщика ждали изуверские пытки, как например – расстрел главы семьи на глазах его близких, и многое другое, что держало в страхе перед всесильными «органами» население Советского Союза. Внутри системы царил свой непререкаемый порядок подчинения младших – старшим офицерам. А старшие, чувствуя свою безнаказанность, сеяли страх не только среди граждан, но и стали в конце концов внутренней полицией среди обычных войск.
Когда началась война с немцами, Петр уже имел за плечами опыт борьбы с предателями и трусами в солдатской форме. Много было тех, кто дезертировал, прячась от войны по подвалам своих подворий. Соседи, видя неладное, «стучали» на трусов, и НКВД приходилось доставать таких «вояк» и прилюдно приводить в исполнении приказ военного времени – расстрел за дезертирство. Петр со смехом рассказывал Людмиле, как вытаскивал спрятавшегося дезертира из подвала, как тот плакал, целовал его сапоги и с соплями умолял его не расстреливать.
Свою рану в колено Петр получил в 43-м при форсировании Советской армией Днепра на Лютежском плацдарме под Киевом. Хоть руководители операции с гордостью отчитались перед Сталиным за удачную фальсификацию переправы, – солдат обмануть было трудно. Они понимали, что их гонят на убой, без артиллерии и танков, и авиации – ради другой, скрытой переправы, которая в конечном итоге увенчалась успехом для Советской армии. Вот тут-то и приходилось силой заградотрядов и показательными расстрелами поднимать «боевой дух» солдат, идущих на верную смерть. Случайная пуля раздробила Петру колено, и он почти на полгода оказался в лазарете. После выздоровления его комиссовали и направили на «воспитательную работу».
– А в основном он умный и порядочный, и я не жалею, что связалась с ним, – подытожила свой рассказ Людмила Станиславовна.
Просто, когда она рассказала Петру про свою «беду», тот несколько дней ходил хмурый и не разговаривал с ней. А плакала она потому, что Петр предложил ей бросить работу и уехать к его родственникам в Тамбов. То есть просто сбежать без спросу и официального оформления. Он сказал, что впоследствии она сможет вернуться, и они поженятся.
– Мне не нравится это предложение, как будто я дезертир, сбежавший с трудового фронта. Но Петя сказал – так надо, иначе у него могут быть проблемы из-за аморального поведения в школе. Еще Петя сказал, что сам отвезет меня на станцию, купит билет и даст письмо с адресом родственницы в Тамбове.
У Людмилы никаких родственников нет, и она вынуждена согласиться.
– Он отвезет меня на соседний разъезд, где поезда останавливаются, чтобы набрать воды, – потому что боится, что их увидят вместе и наплетут невесть что.
Они расцеловались почти как подруги и попрощались до лучших времен. Людмила обещала написать Розе из Тамбова, как только туда доберется.
– Ехать придется через Москву, – восторженно мечтала Людмила. – Представляешь?! Москва! С Киевского вокзала нужно добираться до Курского на метро! А там день пути – и Тамбов…
Петр Иванович совсем не разделял восторгов своей сожительницы. В принципе он хотел отправить Людмилу к родственникам, где она сможет спокойно родить ребенка и затем вернуться на работу в приют. Он даже убедил ее написать заявление об увольнении без даты, но его беспокоил телефонный звонок из управления НКВД.
– Петр Иванович, – сказал незнакомый полковник строгим тоном. – Чего ты там накуролесил с подчиненными? Откуда знаю? У меня там, кроме тебя, работает агентура. Они и доложили. Нехорошо, товарищ капитан. Бдительность потерял. Да я не про то. Ты мужик, и дело в общем-то житейское. Но есть проблема. Ты хорошо знаешь Людмилу? Изучал личное дело? А ты знаешь, с кем она водит дружбу и поддерживает связи? Нет? Так я тебе скажу. В Нежине есть некая семья Вербы Николая Григорьевича, бывшего репрессированного еще в 37-м. Его продержали год и отпустили, чтобы проследить его связи с националистами. Вот туда и ходит твоя пассия еженедельно по вечерам. Есть сведения, что там гнездо националистов, и на своих сходках они читают запрещенную литературу. Как ты мог так опростоволоситься? Под крылышком твоей школы враги пускают корни! Давай, решай этот вопрос кардинально, иначе будет расследование и тебе не поздоровится. На тебя уже есть ориентировка. Так что думай и решай. Даю три дня сроку…
Петр, обескураженный таким поворотом, молча ходил из угла в угол своего кабинета. Ему нравилась Людмила, потому что она была единственной душой, кто проявлял к нему не жалость и сочувствие, а уважение и, возможно, любовь. Он и сам ловил себя на нежных чувствах к этой молоденькой учительнице, почти девочке, которая доверчиво улыбалась ему и отдавалась со всей страстью первых чувств. Неужели она враг? Не похоже. Но полковник зря не будет стращать, и ему все равно, беременна Людмила или нет. «Дело житейское…» Но связь с националистами – это серьезно. Надо решать. «Своя агентура у него, понимаешь…» Следят… За каждым шагом следят, ловят каждое слово и «стучат».
Ранним утром, когда еще не рассвело, Петр усадил Людмилу в фронтовой «виллис» и повез к станции.
– Будем ехать через рощу. Так ближе.
Людмила, дрожа от прохлады раннего утра, ничего не ответила.
– Как хочешь.
Ей жаль было расставаться со своими ученицами, неприхотливым бытом приюта, с Петром, к которому привязалась всем сердцем, и немного страшило будущее.
– Людмила, давай пройдемся немного, еще есть время. Я хочу посадить тебя на поезд так, чтобы никто нас не увидел.
– Хорошо, – тихо ответила Людмила, чья голова была забита путающимися мыслями. Она прошла немного вперед и оглянулась, чтобы взять Петра за руку. Последнее, что она увидела —это была вспышка выстрела ей в лицо. Выстрела Людмила не услышала…
Роза так и не дождалась от Людмилы Станиславовны обещанного письма.
– Ей наверное, сейчас не до меня. Новый быт, новые люди, незнакомая обстановка, предстоящие роды…
Постепенно она стала забывать Людмилу, хотя Розе не хватало общения с умной, начитанной наставницей. Роза уже ходила в нежинскую школу-семилетку и вся была поглощена учебой. Как и прежде, она редко играла со своими сверстниками, которые стали ее сторониться и называть зубрилой. Учеба давалась Розе легко и почти по всем предметам у нее была оценка «отлично», за исключением физкультуры. Преподаватель Петр Петрович Анохин, бывший гимнаст, заставлял девочек висеть на перекладине и выполнять групповые пирамиды, вставая на плечи друг дугу. Роза под всякими предлогами отлынивала от ненужных, как ей казалось, тупых упражнений, не носящих никакого смысла. На переменах она спрашивала у подруг, какой смысл в этих «пирамидах». Ей охотно отвечали, что это система новейшего физического воспитания советской молодежи, а пирамиды с флажками – это взгляд в будущее послевоенной страны. Роза только пожимала плечами.
– Лучше бы мы бегали или ходили на лыжах; а еще лучше – занимались военной подготовкой типа БГТО. Ведь была до войны всесоюзная программа ОСОАВИАХИМ, где все юноши и девушки занимались и гимнастикой, и военной подготовкой.
Как бы услышав ее, в школе ввели военную подготовку, где изучали материальную часть оружия, химзащиту и первичную медицинскую помощь. Это Розе нравилось, и она с удовольствием посещала эти уроки. Русским языком Роза владела безупречно, только легкий акцент выдавал в ней иностранку.
Ознакомительная версия.
